Блог

Apr 13, 2023

Скульптура: искусство ремесла и рассказывания историй

«Все реже и реже мы встречаем людей, способных рассказать

«Все реже и реже мы встречаем людей, способных правильно рассказать историю». Так написал Вальтер Беньямин в своем эссе 1936 года «Рассказчик» — меланхолическом размышлении об уходящем устном предании. Беньямин считал, что появление современных средств массовой информации — газет, романов, радио, кино — вытеснило старые, более глубокие связи. Когда-то люди узнавали о мире лицом к лицу, от друзей, родственников, путешественников. Их часто повторяемые истории, основанные на коллективном опыте и общей мудрости, стали знакомой мелодией, играющей в повседневных ритмах жизни и работы. Однако в современную эпоху такого рода обмен, одновременно личный и вневременной, был заменен постоянным потоком изолированной информации и мнений.

Беньямин сравнил это постепенное стирание общинного повествования с сопутствующим исчезновением ремесла из производственной сферы. Рассказывание историй — это «ремесленная форма общения», писал он. «И это искусство теряется, когда истории больше не сохраняются… Оно распутывается со всех сторон после того, как тысячи лет назад оно было соткано в среде древнейших форм мастерства».

Восхваление Бенджамина рассказыванию историй также помогает объяснить некоторые ключевые закономерности в истории искусства за последнее столетие. Не случайно абстракция возникла одновременно с современными коммуникациями, сигнализируя о столь же высоком отстранении от социальной ткани. Само ремесло ни в коей мере не исчезло в этот период — более того, оно сыграло решающую роль в формировании модернистского искусства, причем способами, которые стали признаваться лишь недавно. (Отсюда и возобновившийся интерес к таким материальным художникам, как Анни Альберс, Софи Тойбер-Арп, Тошико Такаэдзу, Рут Асава и Ленор Тоуни.) Несмотря на это, укорененность ремесла в народных традициях вдохновила многих современных художников искать его в качестве мощная альтернатива деперсонализации и отчуждению.

Например, когда Мартина Пурьера выбрали представлять Соединенные Штаты на Венецианской биеннале 2019 года, он ответил набором работ, которые писатель Washington Post Филип Кенникотт охарактеризовал как «решительно значимые, не уточняя, какой смысл имелся в виду». Иными словами, скульптуры Пурье были чем-то похожи на народные сказки: наполненные подтекстом, без тени дидактизма.

«Свобода/Libertà», название выставки в павильоне США, провозглашало прямое участие в великом национальном повествовании. Пурьер создавал скульптуры из прочных материалов, таких как дерево и металл, которые в значительно увеличенном размере напоминают исторические головные уборы, что подразумевает активные размышления о прошлом. На выставке были представлены скульптурные версии как фригийской фуражки, принятой в эпоху Революции, так и военной фуражки времен Гражданской войны. Асо Оке (2019), бронзовая отливка деревянной решетки высотой 7 футов, получила свое название от стиля ткачества йоруба, а ее форма - от традиционной западноафриканской мужской шляпы, похожей на фригийский колпак, возможно, отсылая к людям, которые были привезены в Америку против их воли. В центре пространства стояла элегическая работа под названием «Колонна для Салли Хемингс» (2019), изящная форма платья из рифленого дерева, с большой кандалой, свисающей с ее закрученного верха, как склоненная голова.

Хотя Пурьер всегда пользовался всеобщим уважением, Венеция предоставила своего рода ратификацию. Этот ветеран-художник, посвятивший себя ремеслу во времена, когда оно было в немилости, долгое время занимал необычное положение среди ведущих скульпторов. Преобладающая тенденция в этой дисциплине, особенно после концептуального поворота в конце 1960-х годов, заключалась в том, чтобы полагаться на найденные объекты или изготовление на стороне, что эффективно позволяет избежать проблем ручного труда при независимом студийном производстве.

Это не значит, что аутсорсинг несовместим с ремеслом на самом высоком уровне, как ясно показал недавний опрос Чарльза Рэя, проведенный на четырех площадках и отмеченный сложной игрой с материалами, темами и масштабом. Тем не менее, представление о том, что скульптор может потратить годы на освоение традиционной техники, а тем более на то, чтобы поставить ее в центр художественной практики, долгое время считалось эксцентричным, ограниченным и даже реакционным.